Когда писались эти очерки, надо было долго и подробно объяснять это странное определение «сироты при живых родителях», этот жутковато звучащий термин — «лишенцы». Надо было психологически готовить читателя и тому, что в нашей стране есть сотни детских домов, предназначении: для детей, которых бросили их родители.
До поры до происки познала об этом и я, хотя уже несколько мы проработала учительницей — одной из московских школ, не знала до тех пор, пока‚ судьба не привела меня в один из таких вот интернатов.
То, что я увидела здесь, не могло не перевернуть всю мою жизнь. Я оказалась в совершенно другом мире, где «домашние дети» (так интернатские называли остальных) были «той стороной». А правильно ли это? А должно ли быть так? И почему об этом никто не знает!
Во мне зрело убеждение, что надо что-то делать, что-то менять, чтобы больше людей услышали боль этих моих «недомашних детей». Я написала письмо в «Литературную газету». Его единственная мысль: подобные интернаты нуждаются в помощи и внимании.  Письмо попало к замечательному редактору Ерванду Григорянцу. Он стал, что такое сиротство не из книг, сам пережил его в детстве и почел своим гражданским долгом, чтобы тема эта полновесно прозвучала на страницах газеты. Словом, из письма родился очерк, потом другой.
Всего их было пять, этих очерков. И каждый из них занял год жизни. Одна за другой являлись они передо мной — эти неразрешимые проблемы — каждая со своим именем и фамилией, характером и судьбой и каждая требовала ответа. А параллельно надо было еще решать общие для всех них задачи: как жить семьей в тридцать человек? Как узнать, что такое вообще семья, когда они с детства без семьи? Когда даже заваривать чай, резать хлеб они часто и после интерната не умеют…
Опыт семьи — это что-то такое, что невозможно передать через слова, даже самые правильные, что невозможно «выучить», освоить теоретически. Думаю, нынешний школьный курс «Этики и психологии семейной жизни» ничего не даст нашим детям, это мертвое знание. Сиротство-то, говоря в широком смысле, может существовать даже и во внешне полноценной семье, когда ребенок прямо-таки купается в «любви». Любить действительно другого, а не свое отражение в нем, не собственный образ его — это совсем непросто, это дается только совместным проживанием жизни, муками непонимания, трудом души. Эти пять лет в интернате, эти пять моих очерков стали для меня основой главного открытия, которое сделала я пока для самой себя в этой жизни, — наше совместное пребывание на земле может быть творчеством, постоянным творчеством человеческих отношений.
Не у всех героев этих очерков судьба сложилась складно, да и я не могу похвастать, что мне удалось выстоять и победить во всех жизненных испытаниях. Но думаю и надеюсь, что пережитое нами вместе в интернатских стенах осталось не только в этих очерках, на бумаге, не только на пленке, в фильме, который позднее был снят по этим очеркам под детским названием «Предательница» ( http://демины.рф/2017/03/30/предательница/ ), но где-то, может, и забытое, но живое таится и теплится в наших душах, незримо помогая нам надеяться, верить и любить. А сейчас, спустя многие годы, можно еще добавить глагол: и благодарить — что всё это было с нами…

Очерк первый. КОЛЯ АГЕЕВ ЗА ПАРТОЙ И В… ШКАФУ Читать далее →